Палата №... - Страница 2


К оглавлению

2

— Очень интересное наблюдение! — похвалил доктор. — А вы знаете, что в Мексике революция началась в тысяча девятьсот десятом, а закончилась в семнадцатом?

— Знаю. У нас в семнадцатом только закрутилось по-настоящему. Доктор, я начинаю мерзнуть!

— Ох, простите, сеньора! — подхватился он. Выбежал из кабинета, принес новый халатик, который я накинула.

Вопросы не закончились, но куда клонит доктор, поначалу я не поняла. Он пространно говорил о каких-то современных теориях происхождения женских заболеваний и путях распространения. Наконец, до меня стало доходить, и я уточнила:

— Вы имеете в виду мужчин? Они… как бы это деликатнее выразиться… погружаясь в… в…

— В вагины разных женщин, — пришел на помощь доктор.

— Тем самым переносят микроскопическую инфекцию?

— Совершенно верно! Наталья! Вы очень умная женщина! Поговорим о вашем муже.

— Не поговорим! Единственное, что я могу вам сообщить, — это то, что я у него жена от первого брака. Доктор! Если мы с вами поставим моего мужа к стенке и наведем на него пистолет, он все равно ни в чем не признается. Мы можем отстреливать у него по очереди руки и ноги, он будет молчать как партизан. Контрольный выстрел в голову тоже ничего не даст, он унесет тайну в могилу. Доктор, зачем мне убивать или калечить мужа, которого я люблю?

— Ха-ха-ха! — рассмеялся врач. — Все русские женщины такие остроумные?

— Все, — кивнула я. — У нас такая жизнь, что обхохочешься.

— Ну, приступим к обследованию! — поднялся врач.

«Наконец-то», — подумала я и незаметно посмотрела на часы. Тридцать минут! Мы полчаса ерундой занимались!

Расслабилась я рано. Доктор подошел ко мне с маленьким металлическим подносиком, увидев содержимое которого я обомлела. На подносике лежали инструменты лор-врача: лопаточка, чтобы в рот заглядывать, и похожие на ножницы щипчики с цилиндриками на концах — их в нос и в уши пациентам толкают. Доктор Перес привычным жестом натянул на лоб широкую резинку с круглым зеркалом.

Не перепутала ли я кабинет и специалиста? Нет! Вряд ли «ухо-горло-нос» будет раздевать меня догола и интересоваться климаксом моей мамы. Лаура! Ее слова про «очень внимательного доктора»! Внимательнее не бывает! Ишь, с какой тщательностью в моем носу высматривает!

Конечно, меня подмывало съязвить на тему, как далеко шагнула мексиканская гинекология, до ушей, можно сказать, добралась. И какая связь, интересно, между ушами и детородными органами? Но я держала язык за зубами. Еще, чего доброго, уроню в глазах иностранного специалиста российских врачей, которые мало того что анализы Папа-николау не берут, обходят вниманием наши носы и уши, но даже не интересуются моральным обликом партнеров своих пациенток.

Удостоверившись, что по части «уха-горла-носа» у меня отклонений не имеется, доктор Перес предложил мне лечь на кушетку за ширмой. Спросил, удобно ли я устроилась. «Все отлично», — заверила я.

И тут случилось такое! Кульминационный момент врачебного приема!

Доктор Перес подошел к выключателю и погасил свет! Кромешная темнота!

Я, кажется, присвистнула от удивления или возмущения. Вот скажите мне! Что может делать врач в темной комнате с горизонтально лежащей практически голой пациенткой? Даже если этот врач гинеколог и лор в одном лице?

Подсказываю: процедура не болезненная и не страшная. Ничего крамольного. Все равно не догадываетесь?

С помощью маленького фонарика он осмотрел мои глаза! Проверил состояние глазного дна!

Когда доктор включил свет, я смирилась с судьбой. Пришла сдать мазок, получаю полную диспансеризацию. За те же деньги, между прочим. Сплошная выгода!

Стоит ли говорить, что доктор не оставил без внимания мои сердце и легкие, отбил дробь на спине и сообщил, что моя печень находится в положенном месте и не выступает за край реберной дуги.

Прошел почти час с начала приема, когда мы, наконец, добрались до цели визита. И дернула меня нелегкая поддержать разговор о русской и латиноамериканской литературе! Я высказала несколько замечаний о влиянии Достоевского на Кортасара и Маркеса, чей творческий метод вошел в литературоведение под названием магического реализма.

Доктор Перес любил читать! Он живо развил тему, напомнил мне о Хуане Рульфо и его единственном романе — предтече магического реализма…

Картина! Я лежу на гинекологическом кресле, которое точнее было бы назвать пыточным станком, ноги задраны вверх. Доктор сидит напротив на стульчике, голова аккурат между моих коленей. Жестикулирует кошмарными инструментами и бубнит сквозь маску: ах, Маркес… о, Кортасар… в последнем эссе Октавио Паса… А делом не занимается!

Мне же, мягко говоря, не до Маркеса и не до нобелевского лауреата Октавио Паса. Поднимаю голову и, теряя терпение, сообщаю:

— Доктор! У меня богатая фантазия, но разговаривать в подобной позе о литературе мне не нравится!

— Почему? — совершенно искренне удивляется он.

Поскольку избежать физиологического натурализма, описывая гинекологическое обследование, невозможно, эту часть визита я пропущу. Мазок был взят. Но точку в истории ставить рано.


От доктора Переса я уходила, пошатываясь от усталости. Чувствовала себя призывником, которого на медкомиссии в военкомате за пару часов признали годным к обороне родины. Сравнение неточное: говорят, в военкомате ребят выстраивают в ряды, и по шеренгам быстренько бегают врачи разных профилей, один в горло заглянет, другой стетоскоп к груди приложит, третий по коленке молоточком стукнет. У меня было наоборот — я в единственном числе, а доктор многолик.

2